В фильме присутствуют планы, показывающие игру с высоты птичьего полёта. Огромная уменьшающаяся толпа, в то время как камера поднимается вверх. Оттуда, сверху, мы видим всё. Видим черные двигающиеся фигурки – всадников, видим большое, но в то же время очень маленькое столпотворение этих фигурок, образовавшееся вокруг одной тушки, которую не видно совсем. Мы видим самих себя. Те дела, которые мы совершаем, думая, что они важные и требуют немедленного исполнения. Мы видим жизнь.

Переход. Теперь мы в самой гуще событий. Вокруг нас нет свободного места, одни лишь лошади и люди на лошадях. Кажется, что они протянулись до самого горизонта. Вот лошадь, встав на дыбы, пнула рядом стоящего всадника. Аламан – очень травмоопасная игра. Многие ломали руки или ноги, бывали даже смертельные исходы. Но ничто не может остановить людей от участия в этом соревновании.

Так и в жизни. Мы тратим её на вещи, не имеющие особого значения. В погоне за властью или деньгами мы терпим лишения, видим, как другие терпят их, слышим, как нам говорят, что оно того не стоит, что есть другие ценности, куда более важные. Но продолжаем идти.

Создатели фильма, используя национальную игру, очень тонко проводят параллель с реальностью. Ведь это ли не наша жизнь – бесконечная сумятица в толпе, в попытке выиграть главный приз? Это ли не реалии, в которых нам приходится жить? Лента, показывая наше общество со стороны, также является и призывом. Призывом к тому, что мы можем по-другому. Но мы не хотим ничего слышать. Не хотим меняться. Главное для нас – выиграть приз.